Русская фантастика 2013_[сборник] - Василий Головачев

— Нет ничего страшнее, чем родная кровь, заклятая на убийство, — пояснила Владычица, приставляя открытый флакон горлышком к ранке. Еще несколько непонятных слов, и капля крови скользнула внутрь, мгновенно смешавшись с содержимым флакона.

— Готово! — торжествующе воскликнула Тюке. — Держи! Отнесешь это Фрау Бреннессел, да не вздумай рассказать ей о нашей маленькой шутке, слышишь?! Иначе в мире не найдется такой муки, которой я не подвергну тебя, когда поймаю.

* * *

Подождав, пока вновь ставший волком Грау скроется в кустах, колдунья некоторое время смотрела ему вслед, а потом принялась вырезать кинжалом причудливую фигуру на мху:

Зло с добром играют в прятки, —

бормотала она, —

Значит, в мире все в порядке.Кто б ни выиграл в день прекрасный,Приз вручаем шапке красной.

Трут и огниво нашлись все в той же корзинке… хотя чего там только не было! Не во всякой драконьей пещере, омуте водяного или сокровищнице кобольда можно было сыскать столько удивительных и опасных вещей, как в корзинке Тюке из Шварцвальда. Уже через несколько минут на полянке горел небольшой костер, и вряд ли стоило удивляться тому, что от его пламени, походившего на причудливый сиреневый цветок, по земле расползались во все стороны колючие веточки инея. Колдунья вновь запустила руку в корзину и бросила что-то в огонь — то ли пучок седого мха, то ли спутанный моток ниток, то ли клок длинной шерсти, и молниеносно отвернулась, защищая глаза от нестерпимо яркой вспышки. А когда, спустя тридцать ударов сердца повернулась вновь, на месте костра стояла мощная коренастая фигура.

— Привет тебе, Владычица Тюке! — пророкотал низкий голос, звучавший немного невнятно из-за длинных желтоватых клыков, выдающихся из-под нижней губы. — Что, опять настала нужда в моих услугах?

— Здравствуй, Тулабрик! — помахала ручкой девочка. — Давненько не виделись. Надеюсь, я не оторвала тебя от дел?

Гоблин затрясся в беззвучном смехе, запрокинув уродливую голову в красновато-буром колпаке:

— Ничего такого, что не могло бы подождать, Владычица. Не говоря уж о том, что на такой призыв я не мог не откликнуться, как тебе это прекрасно известно.

— Да-да, волосы с твоей головы. Кстати, они у меня кончаются. Когда будешь уходить, оставь про запас.

Тулабрик кивнул и, широко расставив короткие кривые ноги в железных башмаках, навис над Тюке, опираясь на древко тяжелой секиры почти с себя высотой.

— Чем могу служить, Владычица?

— Для твоего топора появилась работа, мой безобразный друг. Видишь ли, милая моя бабушка, похоже, тяжело захворала.

— Правда? И ее болезнь лечится топором?

— Не совсем. Просто я случайно узнала, что сегодня в ее домик собрался залезть некий волк.

— Серый, разумеется?

— О да! Фамилия его — Грау[4], зовут Вольфгангом, и на четырех лапах он ходит только время от времени.

Гоблин понимающе кивнул.

— Так вот, я, как ты знаешь, очень люблю старушку и просто не могу допустить, чтобы этот серый волк среди бела дня сделал свое черное дело и ушел безнаказанным. Так что если бы некий благородный дровосек с большим и острым топором совершенно случайно проходил мимо бабушкиного домика и помешал гадкому волку скрыться, я была бы ему очень признательна.

— А если к тому моменту, как дровосек окажется у домика фрау Бреннессел, волк уже убежит? — хмыкнул Тулабрик.

— Это разобьет мое сердце, и дровосеку не видать той сотни полновесных талеров, которые я собиралась заплатить ему за волчий хвост. Да, и на всякий случай: если дровосек придет к домику бабушки чересчур рано и помешает волку, то лучше бы ему больше не попадаться мне на глаза.

— Топоры нынче недешевы, — оскалился гоблин. — Все больше волков, все меньше бабушек… Думаю, волчий хвост потянет на сто пятьдесят монет.

Тюке топнула ножкой:

— Уж не покупаешь ли ты свои топоры у самого старого Велунда?! Ладно, только по старой дружбе — сто двадцать. По рукам?

— По рукам, Владычица!

Детская розовая ладошка утонула в огромной лапище гоблина. Все так же улыбаясь, Тулабрик рванул колдунью на себя, одновременно отбрасывая в сторону топор и выдергивая из-за пояса тяжелый охотничий нож. Спастись от такого удара не могла даже Тюке из Шварцвальда…

* * *

— Вот так оно все и было, — гоблин одним богатырским глотком прикончил остатки пива в своей огромной кружке и удовлетворенно рыгнул.

— Да-а, история… — задумчиво протянул один из двух людей, сидящих напротив. — Бедная маленькая Тюке…

— Бедная? Маленькая? — фыркнул второй. — Даже если бы мы с тобой, братец, не слышали о сей особе больше ничего, кроме этой истории, так ее называть я бы не стал.

— Хорошо, хорошо, Вилли, — не стал спорить тот. — Не бедная и не маленькая. Но вообрази ее удивление в последние мгновения жизни. Она, наверно, и представить себе не могла, что старая фрау Бреннессел будет столь предусмотрительна, чтобы иметь запасной вариант в виде нашего приятеля Тулабрика.

Маленькие, налитые кровью глазки гоблина нехорошо сверкнули

— Запасной вариант? — прорычал он. — Я? Значит, этот паршивый вервольф, который даже не сумел подкрасться к жертве незамеченным, основной, а я…

— Мир, мир, приятель! — названный Вилли торопливо положил руку на кисть Тулабрика, которая уже потянулась к лежащему на столе ножу. — Якоб вовсе не хотел тебя обидеть. Правда ведь, братик?

— Конечно, — закивал тот. — Может, еще пива? Эй, красотка!

К счастью для братьев, гоблин остывал так же быстро, как и закипал. К тому же эти двое чем-то ему нравились. Возможно, тем, что совсем не боялись ни его самого, ни прочих постоянных посетителей трактира «У моста», среди которых кривоногий и клыкастый охотник за головами, право же, был далеко не самой импозантной фигурой. А еще они всегда были готовы платить звонкой монетой за интересные истории и умели держать язык за зубами.

— Кстати о вервольфе…

— Я его убил, — пожал могучими плечами Тулабрик. — Хотя фрау Бреннессел это не оживило. Впрочем, она нравилась мне ничуть не больше внучки.

— Но ведь Тюке уже не могла тебе заплатить…

— Какая разница? Во-первых, не люблю слабаков и неумех. Его бы все равно кто-нибудь прикончил, и довольно скоро. В нашем ремесле такие долго не живут. И потом, я ведь обещал, а данное слово нужно держать. Тем более — слово, данное мертвым колдунам. Мало ли что…

Гоблин залпом допил пиво и хлопнул ладонью по столу:

— Ладно, мне пора. Иначе в следующий раз будет вам нечего рассказать, а я как-то разучился сам платить за свою выпивку, хо-хо!

Накинув на плечи валяющийся у стола длинный кожаный плащ с капюшоном и подхватив прислоненную к стене секиру, он приветственно поднял руку и тяжело затопал к двери, на ходу превращаясь в пожилого усатого мужчину в простой крестьянской одежде и с колуном на плече.

— Да, каких только дровосеков не встретишь в наших лесах, — покачал головой Якоб, глядя ему вслед.

— Угу, особенно в лесах, подобных старому Шварцвальду.

Братья немного помолчали, а потом Вилли всплеснул руками:

— Погляди-ка! Тулабрик забыл свою шапку!

И впрямь, в углу стола, скрытый пустыми пивными кружками, валялся ярко-алый колпак гоблина, похожий на раздавленный гигантский мак.

— Тьфу, пакость! Как думаешь, они и впрямь красят их кровью своих жертв?

— Угу. И чем ярче цвет, тем меньше времени прошло с момента, так сказать, покраски, — несколько рассеянным голосом ответил Вилли, не отрывая глаз от колпака.

— Что ты сегодня заладил, точно филин: «угу» да «угу»? — всплеснул руками непоседливый Якоб. Не дождавшись ответа, он дернул брата за рукав. — Эй, я, между прочим, к тебе обращаюсь!

— А? Извини, задумался.

Вилли наконец-то оторвался от созерцания зловещего головного убора, глотнул из кружки и внезапно лихо прищелкнул пальцами.

— Знаешь, братец, — с улыбкой до ушей заявил он, — а ведь из этой истории выйдет недурная сказка! После некоторой обкатки в нашем стиле, разумеется.

— Надеюсь, Тулабрика в ней не будет? Он этого не переживет.

— Скорее уж — мы. Не волнуйся. Ни Тулабрика, ни оборотня, ни двух полоумных колдуний, угробивших друг друга.

— Подожди-ка, так что же тогда останется?

— О, например, красная шапка.

— Шутишь?

— Ничуть. Вот послушай…

Но не успел Вилли и рта раскрыть, как сбоку от стола раздалось:

— Кхе-кхе! Мое почтение!

— Эгей! — возликовал Якоб. — Да это же мой лучший друг Теофраст Ворчун! Привет, старина! Что новенького? Как братья?

Пожилой цверг торжественно поклонился сначала Вилли, потом Якобу и степенно огладил свою роскошную бороду: